О широте образования говорит также то, что в библиотеках юнкерских училищ СС имелись книги, которые были запрещены в Германии. К ним относились, помимо прочих, и труды Конрада Гейдена «Гитлер — жизнь диктатора», Георга Александера «Миф Гитлера», работы Маркса, Энгельса, Ленина и др.
Уникальным для Германии было то, что здесь, наряду с флагом со свастикой, вывешивались флаги всех европейских наций, даже триколор, поднятие которого было везде запрещено. Французские добровольцы продолжали носить свои ордена, добытые еще во время боев 1940 года против Германии. В другом учебном подразделении бывшие служащие голландской армии лежали рядом с солдатами полка СС «Фюрер», с которым они сражались еще в 1940 году у Греббеберга.
Обучение не проходило — как иногда ложно утверждают — в обстановке секретности, а следовало всем инструкциям, которые были схожи для всех военных школ армии, а также для школ морской пехоты. После посещения начальника ведомства по подготовке будущих офицеров армии и военно-морского флота, а также командиров военных школ этих частей вермахта эти инструкции были ужесточены. В дальнейшем слушатели Военной академии в Хиршберге в конце своего обучения проводили несколько дней в Бад-Тёльце, где, наряду с другими, командиром юнкеров был тяжело раненный в войне голландский офицер, отвечающий за идеологическую подготовку, а также другие офицеры ненемецкого происхождения.
Как и в самих войсках, здесь не существовало различий при назначении на должности офицеров немецкого и не немецкого происхождения. Так, во время боевых действий случалось, что при бельгийском командире батальона немецкий командир роты и норвежский командир взвода командовали как немецкими, так и не немецкими солдатами. И если, в общем, сохранялся все-таки национальный принцип формирования групп, то это объяснялось лишь языковыми барьерами.
При последнем командире юнкерского училища в Бад-Тёльце оберштурмбаннфюрере СС Рихарде Шульце даже было сделано предложение предоставить возможность военнопленным английским и американским офицерам, при взятии с них слова чести не совершать побега, свободно находиться от 8 до 14 дней в училище, чтобы они смогли составить представление о войсках СС и европейском добровольческом движении. Переформирование юнкерского училища в боевую единицу и быстрый ввод ее в боевые действия воспрепятствовали исполнению этого намерения. Несомненно то, что дело бы дошло и до контактов с противниками тех лет, как это было уже с противниками в 1939—1940 годах. Поведение американских боевых частей после капитуляции Германии подтверждает это предположение, поскольку везде, где это поведение не определяли приказы, призывающие к другому, оно выражало солдатское признание и уважение.
Определенные военные круги союзников, а также некоторые группы некомбатантов, приписанных к американским частям, успешно умели давать понять добровольным борцам против большевизма — как немецкого, так и не немецкого происхождения, что их борьба против советского народа должна рассматриваться как преступление.
История последних лет доказала уже их неправоту.
Часто задавался вопрос о причинах, побудивших наших европейских товарищей по оружию вступить в наши ряды. Некоторые при этом не упускали возможность с пренебрежительной улыбкой указать на те круги в европейских странах, которые под лозунгом «Рейх» проводили партийную политику, нанесшую ущерб как вышестоящей идее, так и репутации Германии. Но это не были те солдаты, которые сражались вместе с нами на поле боя; братьями по оружию могут считаться лишь те, которые в первую очередь были готовы рисковать своей жизнью, прежде чем вступить на политическую сцену своей Родины или всей Европы. Таким образом, отпадает вопрос о личных мотивах этих добровольцев, ибо тот, кто хочет сделать карьеру или заработать денег, тот, скорее всего, не пойдет на риск, при котором вероятность остаться в живых равна десяти процентам. Послушаем сами, что говорит по этому поводу один голландский доброволец: