Как ужасно должны же были обмануть и разочаровать нас немцы, как сильно же они должны были предать рыцарство и благородство во время войны, если как результат нашей совместной борьбы нам не уготовано ничего лучшего, чем то, что мы имеем сейчас…»

(ф.д.М.)

Здесь следует добавить еще несколько слов о сегодняшней ситуации: было бы неправильно, если бы те, кто десять лет назад уже осознанно под знаменем общей европейской идеи пришел в ряды наших солдат, говорили бы в свете сегодняшних попыток: «Вот видите, а мы тогда делали то же самое гораздо лучше». Кроме того, нельзя говорить, что, дескать, из европейских армий 1953—1954 годов ничего бы не получилось, если перед этим не попросили бы совета у европейских солдат 1943— 1944 годов. Попытка продолжить прошлое была бы бессмысленной; историю невозможно повторить.

С другой стороны, определенно, недостойно Европы то, как сегодняшние ораторы обращаются со вчерашними солдатами, пусть даже тогда некоторые вещи были неправильными. Мы же не хотим забывать: сначала идут только речи, и абсолютно непохоже, что те, кто сегодня с кафедр громче всех призывает к европейскому объединению, могут первыми же схватиться и за карабины. В Европе проливается много чернил — но, однако, уже было время, когда здесь пролилось много крови, не только немцев, но, прежде всего, и негерманцев.

И таким образом, мы наблюдаем современное развитие событий с беспокойством. Невозможно верить в особенно хорошо сконструированный автомат или в танк «Центурион», а презрение к смерти развивается не в ЗАО «Оборона». И пока свобода и честь солдата не находятся под защитой, пока над «военными преступниками» идут процессы, «в целях проведения политики правительств, а не справедливости» (сенатор Тафт), — до тех пор не сможет развиться то, к чему сегодня так часто призывают с самых высоких постов, — действительное государственное сознание или, лучше даже, то, что стоит за ним: жертвенная любовь к Родине.