Греческие всадники. С барельефов Парфенона

Агесилай, которому тотчас по вступлении на престол удалось подавить весьма опасный заговор низших, угнетенных классов народа против знати, решил эти опасные силы использовать для реализации определенной цели и ради этого создал целый план внушительной внешней политики. Он собрал отличное войско и приготовился к чисто национальному, общеэллинскому походу. Впервые появилось в спартанской политике нечто романтическое: Агесилай решился посадить свое войско на корабли в той самой Авлиде (в Беотии), откуда Агамемнон некогда пустился в свой легендарный поход против Трои.

Прибыв в Азию, Агесилай занял там весьма видное положение. Он ловко отделался от Лисандра и заставил его уважать себя. С какого рода противниками ему приходилось иметь дело, можно видеть по тому характерному обстоятельству, что один из двоих местных персидских сатрапов ежемесячно платил Агесилаю известную сумму только за то, чтобы тот не воевал в пределах его провинции. Между тем Агесилай стал готовиться к настоящим завоеваниям и зимой 396/395 г. до н. э. принялся в Эфесе за обширные приготовления к походу внутрь Персии. Однако выполнение этого замысла, по крайней мере под спартанским руководством, почти тотчас же оказалось невозможным. При персидском дворе нашлись необходимые денежные средства и ловкий эллин, и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать в Греции вооруженное восстание, которое и вынудило Агесилая вернуться в отечество. «Для того, чтобы произвести это чудо, — говорил насмешливо Агесилай, — достаточно было тридцати тысяч стрелков!».

Бронзовая спартанская монета.

В центре палица Геракла, по кругу венок.