Между тем Италия, признанная большинством европейских держав королевством, постепенно окрепла в своем государственном строе, и окрепла тем легче и скорее, что не встретила сопротивления со стороны свергнутых династий, как будто они и вовсе не существовали. Но в то же время положение молодого королевства было весьма неспокойно. Оно было (как выразился сам король в своей тронной речи) создано, но еще не закончено, а для того, чтобы закончить его, необходимо было присоединение Венеции и завоевание Рима. Отказаться от этого последнего было немыслимо: что же бы это была за Италия без Рима?! После смерти Кавура много сменилось министров, но ни один не посмел предложить такую сделку. С другой стороны, об отречении папы от его положения тоже не могло быть и помина, как ни были хороши те речи, с которыми Риказоли, самый выдающийся из государственных деятелей после Кавура, обратился по этому поводу к папе. Благодаря этим противоречивым и несогласным между собой вопросам (так как каждый из них в отдельности был совершенно основателен), французское правительство попало в весьма неловкое положение. Дружба Наполеона с Италией была, в сущности, совершенно личным его воззрением: окружающие, сам французский народ и государственные деятели не разделяли ее. Такому человеку, как Тьер, было ясно, что в преобразованиях Италии, уже почти законченных, много сходства с преобразованиями Германии, которые и начались освобождением Шлезвига. Таким-то образом дело шло до того, что 15 сентября 1864 года состоялась сделка, в силу которой Франция обязалась вывести из Рима свои войска, а Италия — уважать и защищать остальные папские владения; местопребывание же короля перенесено из Турина во Флоренцию. Последний факт, казалось, мог иметь двоякое значение: одни истолковывали его как отказ от всяких притязаний на Рим; другие же считали его лишним шагом к завладению им же. Но папская курия откликнулась на этот договор и на его полумеры решительным и далеко недвусмысленным посланием — папской энцикликой от 8 декабря 1864 года. В ней объявлялась война всем «ложным учениям и заблуждениям», перечень которых (в итоге добрых 80 пунктов) заключался в приложенном к окружному посланию «Syllabus». Все это были основные мысли и правила, на которых основывался порядок современного государственного строя, и которые, понятно, были здесь переданы иезуитами в нарочно искаженном виде. Так, например, 77-е и 80-е из этих учений гласило в их передаче: «В наше время уже нет пользы в том, чтобы католическая вера была единой и общей для всего государства, с наложением запрета на прочие культы; поэтому хорошо сделали в некоторых католических странах, что законом обеспечили пришлому населению право открыто исповедывать их веру, — какова бы она ни была».