Наполеон должен был отправиться из Эрфурта на испанский театр войны. Он собрал громадные военные силы, в состав которых входили польские и итальянские отряды, а также войска Рейнского союза. В целом насчитывалось 200–250 тысяч человек, и раболепный французский сенат предоставлял в распоряжение властелина дополнительно 80 тысяч человек конскриптов 1806–1809 годов и столько же наперед из предстоящего набора 1810 года.
Уже в следующем году наблюдательным путешественникам бросались в глаза при внешнем обзоре французских деревень печальные следы этих беспрестанных, громадных затрат человеческих жизней. Наполеон прибыл в Байонну 3 ноября 1808 года; 5 числа он был в Виттории. Испанцы были не в состоянии вступить в открытый бой с таким войском, во главе которого стоял сам Наполеон, хотя им помогали 25 000 англичан под командованием Мура и Бэйрда. Наполеон, всегда верно оценивавший положение, решил разбить сначала обе армии противника, потому что народное восстание имело значение лишь в соединении с ними. Не было недостатка в блестящих подвигах его войск: победы следовали за победами, польская конница брала приступом батареи за батареями, и 4 декабря Наполеон вступил в Мадрид. Но война на этом не кончилась. Испанцы вымещали злость за свои поражения в поле на мелких французских отрядах или отдельных солдатах; Сарагосса выдержала продолжительнейшую осаду, пока, наконец, доведенная до крайности, была вынуждена сдаться 21 февраля 1809 года.
Сам Наполеон вернулся в Париж 23 января 1809 года. Ему предстояла новая война, и он предоставил Испанию своим генералам, среди которых король Иосиф, тяготившийся своей королевской мантией, как Геракл рубашкой Несса, играл весьма жалкую роль. В то время, как Сульт бился с отвлекавшими его англичанами у Коруньи (Галиция), Англия заключила союзный договор с центральной юнтой, а Уэлсли весьма успешно вел оборонительную войну в Португалии. Эта борьба на полуострове не могла, разумеется, ничего решить, но она поддерживала сопротивление и доказывала порабощенной Европе, что сражаются успешно не одни только вымуштрованные полки, но и простое население с оружием в руках, как то свидетельствовали своим примером испанские «гверильясы». И наступивший год должен был показать французам, что пример этот не пропал даром.