Немецкие, или бывшие немецкими, государства Рейнского союза занимали территорию в 5484 кв. мили с населением в 13 миллионов человек. Об окончательном их устройстве как немецких земель, о союзном представительстве, союзном суде и т. д., о чем была речь выше, теперь уже не было даже слышно. «Немецкие отношения более запутаны, нежели я думал», — сказал Наполеон. Но для решения ближайшей и насущной задачи — предоставления денег и солдат протектору — они были достаточно просты. Тем не менее, новое владычество и влияние Франции принесло этим областям немало хорошего, водворив здесь лучшие наследия французской революции. Так, местная администрация стала работать более усердно и быстро, исчезли многие предрассудки и злоупотребления, бездушная власть дворян и духовенства была заключена в определенные рамки. В Баварии, например, было сделано много полезного, благодаря всеохватывающему министерскому деспотизму графа Монжела (с 1799 г.), суровость которого уравновешивалась благодушием короля Макса Иосифа.
Конституция от 1 мая 1808 года полностью отменяла прежний сословный строй, переживший себя; страна была разделена по французскому образцу, по географическому принципу на 15 округов с генерал-комиссаром во главе каждого; министерство, в составе 5 департаментов, было ответственно перед королем, которому был придан тайный совет; округа имели своих представителей; существовало даже и народное представительство, не созывавшееся, однако, ни разу. Судопроизводство и школьная системы были улучшены; для расширения высшего образования были призваны такие выдающиеся личности, как философ Якоби, юрист Фейербах, филологи Якобc и Тирш. Достойный баварский король умерял своей кротостью все, что было порой неправильного в резких действиях бюрократии.
В Вюртемберге, наоборот, самый презренный деспот безжалостно угнетал свое небольшое, но полное сил, государство. Этот Фридрих I, злейшая султанская натура, находил особенное удовольствие в нарушении счастья человеческого. Он заставлял страдать всех: дворянство, служащих, граждан, крестьян; этих последних, например, сгоняли с половины Вюртемберга вместе с дичью во время устраиваемых им больших охот. Не только солдаты, но и придворные служители, скороходы, почтари и т. п. набирались посредством конскрипции. Дозволение учиться, и чему именно, зависело от короля, и никто не мог избежать этой принудительной меры, потому что с 1807 года вюртембергцы лишились права выезда за пределы страны, а в 1808 году было запрещено и утруждать короля о том просьбами. Для 3-4-дневной поездки требовалось разрешение высшего начальства; старая вюртембергская конституция, которой так гордилось маленькое государство в течение столетии, была и вовсе упразднена. Самого короля все боялись, как врага: стоило кому-нибудь крикнуть: «Вот король!» — как толпа, собравшаяся на какое-нибудь зрелище или для праздной забавы, мигом разбегалась, прячась куда попало.
Иначе было в Бадене, при благородном правителе Карле Фридрихе (с 1746 г.), который не мог полностью устранить тяготевший над страной злосчастный рок, но, по возможности, старался облегчать тяжелую участь жителей. Новое Вестфальское королевство представляло превосходный, хотя и несхожий «pendant» к Вюртембергскому. Вестфальский король Иероним, младший из Наполеонидов, балованное дитя семьи, никак не был деспотом, а просто «дрянцой», если позволительно употребить это слово. В новом сане его интересовало только одно: 5 миллионов присвоенного ему содержания, которые он весело проживал в своей резиденции Кассель в сообществе достойных его друзей, окружив себя портными, куаферами и всякими поставщиками роскоши. Французские и иные искатели счастья спешили в эту обетованную для них землю. Грустно, хотя нисколько не удивительно, встретить на службе этого короля и весьма замечательного человека известного немецкого ученого, историка Швейцарского союза, Иоганна фон Миллера из Шафгаузена, которого несколько милостивых слов Наполеона в Берлине и лесть его свиты превратили из патриота в бонапартистского ритора и софиста: «Тот, перед кем умолкает мир, потому что мир отдан Богом в его руки, видит в Германии передовую стражу и оплот, на Западе и на Юге, в первых гнездах европейской культуры. Чтобы возвысить политическое значение Германии, он укрепил ее, вводя в ней свой кодекс, свое образцовое оружие, наставил ее во всем и, вместо забитой солдатчины, создал в ней рачительных, почтительных граждан… Из двадцати земель образовал он империю…», — так говорил Миллер в июле 1808 года перед представительным собранием.