20 июня 1791 года, в час ночи, Людовик и Мария Антуанета, переодетые, покинули дворец и на бульваре сели в экипажи с паспортом на имя баронессы Корф, со свитой, и поехали по направлению к Шалону и Монмеди, по соглашению с маршалом Булье, обещавшим обезопасить бегство войсками. Отъезд был устроен так непредусмотрительно, как только возможно; пустые вопросы этикета, несчастье этого двора, примешались сюда и произвели задержку на 24 часа, перепутавшие все прочие приготовления; но карета с эмигрантами благополучно достигла Сен-Мену. Так как лицо короля, и без того заметное, было достаточно известно по монетам и ассигнациям, то почтмейстер Друэ узнал короля, не желавшего принимать никаких мер предосторожности.

Друэ был якобинец по духу и разделял убеждение, что это бегство могло служить сигналом междоусобной войны и самого страшного бедствия — возвращения эмигрантов: проселком обогнал он королевскую карету по дороге в Варенн. Карета была остановлена. Чернь собралась, забили тревогу, улица и мост через Эну были заграждены. Драгунов Булье не было на месте, а когда маршал подъехал к баррикадам Варенна, то оказалось, что карета королевской семьи уже полтора часа как идет обратно по направлению к Парижу, и по всей стране били в набат. Доказательством дурной организации служит то, что в Париже бегство было открыто и обнаружено в то же утро после отъезда, и Лафайет, ответственный за побег, действовал теперь энергично. Они потребовали привлечь к суду министров, отрядили комиссаров к войскам, дабы привести их к присяге национальному собранию, рассылали приказы задерживать всякого, кто покидает королевство, приводя в извинение почтительную выдумку, будто бы общественные враги увезли короля силой. Конечно узнали, что в Тюльери нашли протест, в котором король оправдывал свой отъезд горькими упреками, а вечером 22-го стало известно, что карета остановлена. Напротив, monsieur, граф Прованский, поехавший в обыкновенной карете и в другом направлении, благополучно достиг границы.