Но в оппозиции Конде был один пункт, который мог привлечь на его сторону и дворянство, и большинство народа, а именно – всеобщая ненависть к всемогущему любимцу королевы, маршалу д'Анкр. Это был наглый выскочка, итальянец Кончини, жена которого, Леонора Дози, была привезена Марией Медичи в качестве камер-юнгферы из Италии. Кончини при помощи свой жены сумел втереться в доверие регентши и сделался необходимым для нее человеком. Он был осыпан всевозможными милостями и богатствами, и даже ни разу не обнажив меча, удостоился звания французского маршала. Он знал, куда метит Конде со своей партией, и поспешил предупредить удар, арестовав принца. Но, в то же время, он нажил себе врага в лице юного короля, с которым позволял себе обращаться высокомерно, подобно всем выскочкам, считая его совершенно незначительной личностью.

Однако Людовик, хотя и не обнаруживал еще особой склонности к серьезным занятиям, не был безответен, как предполагал Кончини. Более того, у него был свой фаворит, Альбер де Люин, человек отнюдь не ничтожный и не менее Кончини стремившийся к власти.

Альбер де Люин всецело поддерживал короля, который был уже объявлен совершеннолетним. Партии заставили парламент сделать это, чтобы иметь возможность прикрываться его именем. Совестливость тогда была не в моде. Со времен Екатерины Медичи все было дозволено там, где речь шла о власти, и Кончини был предательски застрелен на подъемном Луврском мосту, когда шел, ничего не подозревая, к королю. Людовик, как было оговорено, показался у окна в знак своего одобрения убийцам. «Теперь я король!» – воскликнул он по совершении дела, как гласила молва.

Королева-мать тоже была арестована и сослана в Блуа (1617 г.). После этих событий, оппозиция всюду сложила оружие и обещала быть верной молодому королю.